Он мчится по горной дороге в кабриолете. Рядом – любимая. Ветер играет её волосами, солнце скользит по коже, ласково касаясь плеч, и весь мир кажется созданным только для них двоих. Внизу – долины, покрытые мягкой зеленью, серебряная нить реки тянется сквозь леса, а вдали горы тают в багровом закате. Всё дышит покоем, теплом, свободой.
Он чувствует, как внутри рассеивается тяжесть. Никаких забот, только дорога, лёгкость, она – рядом. Вечером – ресторан, лампочки под навесом, лёгкий звон бокалов, её смех, такой живой, искренний. Она касается его руки – и всё остальное становится неважным.
И вдруг – голос. Словно сквозь воду, как из глубины сна:
– Держись, брат…
Он едва слышит, но вздрагивает. Оглядывается – любимая рядом. Она что-то рассказывает, улыбается. Он кивает, улыбается в ответ. Но где-то внутри начинает царапать тонкий, как заноза, страх. И снова голос, чуть громче:
– Держись, брат! Не отключайся!
Он смотрит на неё. Глаза, как всегда, тёплые. Губы движутся, но слова уже звучат как в замедленном фильме.
– Я бы хотела остаться с тобой здесь навсегда…
– Мы останемся, – говорит он, словно по сценарию, которому сам уже не верит.
Воздух становится другим. Вместо свежести – тяжесть. Он втягивает носом – запах пороха. Горький, сухой, чужой. Морщит лоб. На ладони – что-то липкое. Он не смотрит вниз. Не хочет.
Пейзаж будто дрожит. Очертания теряют чёткость, как на старой фотографии. Даже её лицо – будто написано акварелью на мокрой бумаге. Он продолжает держать её за руку, цепляясь за остатки реальности.
И вновь – голос, но уже шёпотом, почти ласково:
– Держись, брат…
Он не понимает, кто говорит. Не узнаёт. Только чувствует, как будто всё внутри соскальзывает с оси. Тревога, чужая и своя одновременно, обволакивает, но он не останавливается. Кабриолет летит вперёд, солнце садится, тени удлиняются.
Любимая улыбается ему, склоняется ближе. Её дыхание – тёплое, родное. Он отвечает улыбкой. Всё хорошо, он с ней. С ней.
А в другом мире – трясущаяся санитарная машина мчит по выбоинам, разрывая пыльный вечер. Внутри – кровь, пот, напряжение в пальцах. Один сидит, сжав его руку, словно пытается удержать не просто тело, а всё, что уходит.
– Держись, брат… слышишь? Мы почти доехали, – говорит он. Голос срывается, не потому что слабый, а потому что слишком много – страха, боли, злости, и невозможности это остановить.
А кабриолет мчится вперёд – сквозь закат, в страну без времени. Ветер играет её волосами. Он чувствует её ладонь. Такая тёплая. Такая живая.
Он шепчет – не ей, не себе, просто в пространство, чтобы не исчезнуть:
Пока держу – она со мной. Пока держу – всё не зря.